Образовательная страница группы студентов 2А
Темпоральная лексика
К ВОПРОСУ ОБ ИССЛЕДОВАНИИ ТЕМПОРАЛЬНОЙ ЛЕКСИКИ
Всесторонее исследование темпоральных языковых единиц, рассмотрение механизмов их формирования делает необходимым рассмотрение всеохватного фактического материала, а также резултатов уже существующих исследований. Выяснение современного состояния исследования темпоральной лексики с этой точки зрения имеет большое значение. Поэтому в данной статье делается попытка анализировать современное состояние лингвистического исследования темпоральной лексики.
К темпоральной лексике относятся слова со значением времени. Их называют также темпоральными словами. В словах со значением времени находят свое отражение наблюдения над естественными процессами, связанными с порядком взаимозаменяемости временных отношений реальности. Необходимость измерения сроков, долготы временных процессов привела к появлению средств измерения времени, что завершилось возникновением соответствующей группы слов, обозначающих единицы измерения времени. «Осознание человеком собственного наличия во времени способствовало появлению слов, обозначающих наименования его возрастных периодов (напр., детство, юность, отрочество и т.д.), а также отражающих его биографию, ее отдельные этапы (напр., прошлое, настоящее, будущее, вечность, век и т.д.)».
Комплексный анализ языковых единиц со значением времени, рассмотрение механизма их формирования приводят к необходимости переосмысления широкого фактического материала, результатов уже существующих исследований. В этом плане обращение внимания на современное состояние изучения темпоральной лексики имеет определенное значение. В связи с этим приходится обращаться к исследованиям, в которых изыскиваются вопросы темпоральной лексики. В разное время, особенно начиная со второй половины ХХ столетия, многие языковеды привлекали к исследованию слова различных языков с темпоральным значением. В этом плане следует особо отметить русский и английский языки, в которых темпоральная лексика подверглась системному изучению. Темпоральная лексика исследована на материале этих, а также других языков или же сопоставительно как в синхронном, так и диахронном плане.
В исследованиях, проведенных в том или ином аспекте, в основном изучаются материалы одного, отдельно взятого языка или же дается сравнительно-типологический анализ двух или более языков.
Эти исследования различаются также объемом изучаемого материала. В них спектр исследований расширяется, начиная от анализа отдельной темпоральной лексемы, корнеслова и кончая лексико-семантической и лексико-грамматической системой.
В ряде работ, проведенных в этой области, анализируются такие вопросы как экстралингвистические и лингвистические реальности категории времени, временные понятия и соотношение их языкового выражения. Время в них рассматривается как историческое, культурологическое явление. Подобные исследования уже выходят за узкие рамки лингвистики и охватывают события, происходящие на стыке таких наук как философия, культурология, психология и языкознание.
В числе вышеуказанных исследований с точки зрения охвата темпоральных слов особо выделяется работа В.В. Морковкина, посвященная идеографическому описанию лексики со значением времени в русском языке. Для составления идеографических словарей, в которых слова располагаются не в алфавитном порядке, а по близости их значений, темпоральную лексику автор исследует в целях выявления их временных значений. Выявляя основные временные значения, характерные для конкретных лексико-семантических групп слов, на основе анализа словарных дефиниций лексических единиц, собранных из толковых словарей русского языка и содержащих в своем составе слово «время» и его идеографические синонимы, автор разделяет эти значения на однородные с семантической точки зрения группы. В списке временных значений, основанных на этом делении, автор выявляет особые значения, возникшие вследствие последовательного разложения общих значений. Лексическое поле времени изображается в исследовании в форме двуветвистого семантического дерева, состоящего из относительного и неотносительного времени. Здесь включенные в каждую группу слова со значением времени классифицируются по 23 признакам.
Подробный и глубокий анализ временных значений, выражаемых темпоральными именами существительными, прилагательными и наречиями в русском языке, проведен Т. А. Ли-сициной. Для семантической классификации указанной темпоральной лексики исследователь обращается к признаку наличия-отсутствия связи (отношения) с моментом речи. По этому признаку всю темпоральную лексику она разделяет на две большие лексико-семантические группы: 1) лексика со значением относительного времени; 2) лексика со значением неотносительного времени. Основным признаком для первой группы является наличие связи с моментом речи, тогда как для второй группы — отсутствие связи с моментом речи. Каждую группу автор разделяет на микрогруппы и выявляет их общие отличительные признаки. Данную классификацию, опирающуюся на точно установленные семантические критерии и охватывающую всю темпоральную лексику, можно считать удачным шагом в классификации темпоральной лексики русского языка.
Представляется интересным также подход А.Х. Аскаровой к анализу темпоральной лексики. Исследователь, наблюдавший за семантическими процессами, происходящими в макрополе лексико-семантического времени в английском, русском и немецком языках, исходя из принципа разноуровневого абстрагирования в отражении объективного разнообразия времени, различает пять самостоятельных гетерогенных лексико-семантических полей (ЛСП), вместе создающих лексико-семантическое макрополе времени: ЛСП I — «циклы конкретных, чувственно воспринимаемых состояний природы» (природное время); ЛСП II — «циклы жизненных состояний человека» (человеческое время); ЛСП III — «конкретные измерения времени» (со-циольное время); ЛСП IV — «обобщенное время»; ЛСП V — «релятивное время».
В этой работе дан глубокий концептуальный анализ категории времени. В ней семантические процессы в ЛСП рассматриваются в синхронном и диахронном планах. Вместе с тем, трудно согласиться с некоторыми положениями автора. Например, по мнению исследователя, ЛСП I и ЛСП II составляют ядро макрополя темпоральности, тогда как другие ЛСП остаются в родовидовых отношениях с ними: «Ядром макрополя являются денотативно-ориентированные поля: ЛСП I «циклы конкретных, чувственно воспринимаемых состояний природы» (природное время) и ЛСП II «циклы жизненных состояний человека» (человеческое время). Поля, отражающие количествнный аспект времени и абстрактную мыслимость времени, возникли на базе ЛСП I и ЛСП II и находятся с ними в родо-видовых отношениях...». С генетической точки зрения нет сомнений в верности данного положения. Однако согласно современной теории семантического поля, ядро поля составляют самые абстрактные лексемы. Эти лексемы с абстрактным значением играют роль идентификатора в отнесенности-неотнесенности к соответствующему полю других единиц с более конкретным значением. При построении модели поля лексической тем-поральности в азербайджанском и английском языках, выявлении элементов, составляющих его ядро, мы опирались именно на этот принцип.
Одно из исследований, посвященных классификационной дифференциации временных значений, выражаемых темпоральной лексикой (именами существительными, прилагательными, наречиями), принадлежит М.Рудометкиной. Свое исследование она проводила на материале английского языка. Слова, в значении которых содержится понятие времени, исследователь разделяет на три группы — «локализаторы», «корреляторы» и «модификаторы». Каждая из этих групп в свою очередь разделятся на подгруппы. Например, группа локализаторов делится на подгруппы «измерители времени» и «слова триадного плана»; в группе корреляторов различаются относительные подгруппы «предществование», «одновременность», «последовательность» и «промежуточность»; в группе модификаторов находят себе место «длительност», «повторяемость» и «предельность»).
В одной из работ, где темпоральная лексика английского языка исследуется как лексико-семантическое поле, темпоральные лексические единицы на основании доминирующего семантического признака разделяются на два разряда. В первый из них включены слова, обозначающие отрезок времени (срок), момент времени и бесконечность; они названы как разряд единиц с линейным значением. Во второй ряд включены слова, выражающие временное отношение; они названы как разряд координационных единиц. В исследовании отмечается, что большинство линейных единиц представляет более древнюю временную лексику в языке и входит в основной лексический фонд языка. Изучение единиц именно данного ряда позволяет наблюдать становление и развитие перцептуального времени в каждом конкретном языке.
Исследование, посвященное функционированию наречий времени в текстах различных стилей в современном английском языке, вызывает интерес с точки зрения как обогащения знаний о наречии как части речи в целом, так и функционирования в речи темпоральных лексических единиц [22]. Здесь наречия, как и в исследовании М.И. Рудометкиной, разделены на группы локализаторов, корреляторов и модификаторов.
Н.А. Потаенко, пытаясь вскрыть принципы организации темпоральной лексики во французском языке на основе приведенных в словарях дефиниций слов со значением времени, предлагает структурно-семантическую.
ПРОБЛЕМА КЛАССИФИКАЦИИ ТЕМПОРАЛЬНОЙ ЛЕКСИКИ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ
Языковая фиксация категории «период времени» осуществляется грамматическими, лексическими и функционально-стилистическими средствами, образующими целостную систему языковой темпоральности т.е. временная семантика представлена в русском языке чрезвычайно широко и посредством разноуровневых единиц.
Ключевые слова: период времени, временная семантика, диалект, словообразование, интегративная лингвистика.
Языковая фиксация категории «период времени» осуществляется грамматическими, лексическими и функционально-стилистическими средствами, образующими целостную систему языковой темпоральности т.е. временная семантика представлена в русском языке чрезвычайно широко и посредством разноуровневых единиц. Приоритет в описании языкового времени долго признавался за глагольными формами [6, с. 201-207], тогда как лексические средства выражения «период времени» изучены недостаточно. Таким образом, актуальным является рассмотрение категории «период времени» как лексико-семантической категории.
Категории «периода времени» чрезвычайно многочисленны и присутствуют в языке как сложная система с многообразными связями.
Слова с временной семантикой относятся к группе абстрактной лексики, а через наблюдение за лингвистическим освоением абстрактных представлений особенно ярко представляется когнитивная сущность языка. Именно по этой причине в рамках антропоцентрического подхода к исследованию языковых фактов «общее направление лингвистических исследований за последние десятилетия переключилось с предметно- пространственного аспекта мира на изучение его событийно-временных характеристик» [7, с. 356].
Так как «лексика в наибольшей мере апеллирует к смысловым параметрам модели мира», а «качественно различным типам бытия соответствуют и качественно различные типы времени, <…> оно всегда относительно и специфично» закономерности его развития [2, с. 245].
За последние десятилетия в лингвистике наблюдается возросший интерес к связи языкового значения и функционирования языка с когнитивной деятельностью человека, позволяющей ориентироваться в окружающем мире (Ю.Д. Апресян, А. Вежбицка, Е.С. Кубрякова, Дж. Лакофф и др.). В ходе познавательной и речемыслительной деятельности человек систематизирует все, что существует вокруг него, выделяет различные категории.
«Категоризация воспринятого — это главный способ придать поступающей к человеку информации упорядоченный характер» [9, с. 43]. В языкознании под категорией понимается группа языковых единиц, обладающих каким-либо общим для всех членов данной группы свойством, на основе которого и представляется возможным выделение той или иной категории. Другими словами — это «некоторый признак (параметр), который лежит в основе разбиения обширной совокупности однородных единиц на ограниченное число непересекающихся классов, члены которых характеризуются одним и тем же значением данного признака». К числу базисных категорий, обладающих универсальным характером и отражающих единый для всех когнитивный процесс, относятся категории пространства и времени. Наряду с процессом категоризации исследователи выделяют также процесс концептуализации, то есть процесс формирования отдельных концептов и всей концептуальной системы в сознании человека. В рамках лингвокультурологического подхода под концептом понимается условная ментальная единица, направленная на комплексное изучение языка, сознания и культуры [10, с. 185].
В то время как категории пространства и времени существуют во всех языках мира, мыслятся и выражаются они в каждом отдельном языке по-разному. Это различие возникает из-за существования в разных культурах отличных друг от друга национальных картин мира. Национальная концептосфера как совокупность категоризованных, обработанных, стандартизированных концептов в сознании народа варьируется от общества к обществу. Культурно обусловленное восприятие действительности находит свое отражение в языке, поэтому следует признать, что на сегодняшнем этапе развития науки исследование языковых процессов целесообразно проводить именно в рамках лингвокультурологического подхода.
Описание языковых фактов обычно начинается с их классификации. Это необходимый этап научного познания, инструмент, позволяющий непротиворечиво представить материал. Но это этап далеко не конечный. Как известно, точная классификация приобретает эвристическое значение, если она подвергается дальнейшей интерпретации. В данной работе применяется разновидность идеографической классификации — выделение «лексико- семантических классов условной эквивалентности, соотносимых с определенными рубриками понятийной классификации. Представляется, что именно такой тип классификации наиболее адекватен столь специфической концептуальной области, как
«время», в основе которой лежит ряд оппозиций, отражающих в свою очередь парадоксальность самого феномена. Принцип бинарных оппозиций был применен М.В. Всеволодовой, а позже Ф.И. Панковым при описании грамматических способов временных отношений.
При сопоставлении имеющихся классификаций обнаруживается их значительное сходство, то есть даже при несколько различающихся подходах и классификационных схемах в классе «Время» выделяются примерно одни и те же рубрики. Это позволяет сделать заключение об их объективности. Различия, как правило, оказываются весьма частными, объясняющимися характером материала (литературная и диалектная лексика; лексика и фразеология), степенью детализации, а также принятой терминологией. Определенная сложность заключается в том, что идеографическая классификация ориентирована на ономасиологический аспект — «позицию говорящего», а она при работе с диалектным материалом значительно отличается от позиции исследователя — «слушающего». Однако диалектологу дан лишь материал — совокупность текстов, и это единственное, из чего он может исходить. Любые априорные схемы — только гипотезы, которые подтверждаются или отрицаются в ходе анализа языковых фактов. Тем не менее сочетание дедуктивного и индуктивного методов исследования позволяет прийти к значимым результатам. В данной работе учитывались классификации, разработанные В.В. Морковкиным, О.С. Барановым и О.В. Востриковым. Последняя опирается на близкий диалектный материал (говоры Среднего Урала), однако этот раздел, насколько нам известно, не воплощен лексикографически. Данные классификации уточнены и дополнены в соответствии с нашим материалом.
Определенная сложность связана также с тем, что в нашем исследовании на равных основаниях привлечены факты как лексики, так и фразеологии. Это объясняется принципиальным сходством этих словесных единиц. Тем не менее различия между ними также вполне очевидны. Это приводит некоторых лингвистов, в частности В.М. Мокиенко, к мысли о невозможности идеографической классификации фразеологизмов и афоризмов [1].
«Антропоморфичность» фразеологических единиц, сосредоточенность их в тематической группе «Человек» не позволяет, по мнению исследователя, применить данный тип классификации.
Воссоздание образа времени в диалектической картине мира целесообразно начать с изучения структурно-семантического аспекта темпоральной лексики и фразеологии. Выбор типа классификации, осуществление распределения корпуса материала на определенные классы, интерпретация полученных объединений слов в плане соотношения с универсальной мыслительной категорией – это важные этапы лингвистического анализа, направленного на выявление особенностей языковой категоризации действительности.
Описание языковых фактов обычно начинается с их классификации. Это необходимый этап научного познания, инструмент, позволяющий непротиворечиво представить материал. Но это этап далеко не конечный. Как известно, точная классификация приобретает эвристическая значение, если она подвергается дальнейшей интерпретации. В данной работе применяется разновидность идеографической классификации – выделение
«лексико-семантических классов условной эквивалентности, соотносимых с определенными рубриками понятийной классификации» [11]. Представляется, что именно такой тип классификации наиболее адекватен столь специфической концептуальной области, как «время», в основе которой лежит ряд оппозиций, отражающих в свою очередь парадоксальность самого феномена. Принцип бинарных оппозиций был применен М.В. Всеволодовой, а позже Ф.И. Панковым при описании грамматических способов временных отношений.
В отечественной лингвистике имеется ряд идеографических словарей и теоретических разработок этой проблемы. Идеографический принцип(принцип тезауруса), по мнению Ю.Н. Караулова «создает базу для подлинного системного изучения лексики» [12].
При сопоставлении имеющихся классификаций обнаруживается их значительное сходство, то есть даже при несколько различающихся подходах и классификационных схемах в классе
«время» выделяются примерно одни и те же рубрики [13].
Номинативная деятельность выступает как связующее звено в оппозиции язык-речь. И тогда становится более явной и объективно значимой известная трихотомия Л.В. Щербы
«языковая система – речевая деятельность – языковой материал», которая и представляет объект интегративной лингвистики. В этом отношении труд Л.К. Жаналиной, на взгляд Н.И. Гайнуллиной, следует рассматривать как дальнейшее углубление в объект исследования и трактовку известных идей великих русистов прошлого, представленных в развитии с позиций новых теорий в современном языкознании. Теория интегративности приобретает реальную объяснительную силу применительно к такому участку языковой системы, каким является словообразование.
Интегративная морфемика – раздел словообразования, который изучает морфемы как элементарные языковые единицы, обладающие специфическими формальными и семантическими свойствами образующие систему, а также как конститутивные единицы, обладающие конструктивно-семантической функцией, готовностью к использованию в словообразовательных процессах при производстве слов, которая очерчивается их валентностями, реализующимися в сочетаемостях во внутренних контекстах производных слов.
В интегративной морфемике объединяются системно-структурная и функциональная морфемики. В ней используется интегративный подход, а именно семасиолого- ономасиологический подход, позволяющий рассмотреть морфемы в двух направлениях «от формы к значению/ функции» и «от значения/ функции к форме». Он представляет и систему морфем в статистике, и динамику морфем в словопроизводственной деятельности [2, с. 120] Словообразовательные парадигмы и цепочки, содержащие однокоренные слова, объединяются в самую крупную единицу подсистемы по основной соотносительности- словообразовательное гнездо.
Каждое гнездо объединяет все однокоренные слова, которые выстраиваются в словообразовательные парадигмы и словообразовательные цепочки отношениями словообразовательной мотивации.
Признание системности гнезд, которое пришло на смену его представления как простой совокупности однокоренных слов, сопровождается неодинаковой оценкой характера устройства словообразовательного гнезда, а именно-его отношений словообразовательными цепочками подсистемы [2, с. 121]. Структурированность словообразовательной области языка и составляющих ее единиц обусловливает ведущую роль знаний о строении слова для понимания как словообразовательной системы, так и словообразовательной деятельности. Так, разграничение словообразовательного и морфемного анализа способствовало изменению дисциплинарной структуры дериватологической науки, в которой утвердилось ее деление на морфемику и [2, с. 128]. Дальнейшее уточнение словообразовательной структуры стимулируется развитием системно-структурного и функционального направлений в словообразовании, а также разработкой на их основе интегративной лингвистики, объектом которой является язык в единстве его системы и функционирования [7, с. 136]. В качестве подобного интегрированного объекта в интегративном словообразовании выступают слова и их части – морфемы как элементарные и как конструктивные единицы языка, а также слова в процессах их образования и систематизации. Этот объект имеет статический и динамический аспекты, которые отражаются в его строении. В морфемике эти аспекты представлены в морфемной структуре слов, а в собственно словообразовании – в словообразовательной структуре.
Словообразовательная структура является результатом производства слов. В самом процессе производства слова вступают в отношения производности, в которых одни слова являются производящими, а другие производными. Когда процесс производства завершен, то произведенные в нем слова становятся готовыми, и поэтому их отношения со словами, от которых они ранее были произведены, сохраняются только как следы – а именно как отношения мотивированности, в которых одним слова являются мотивирующими, другие мотивированными.
Словообразовательная структура мотивированных слов отражает отношения мотивированности – формальной и семантической выводимости конкретного мотивированного слова из конкретного мотивирующего [66, с. 189]. Она обнаруживает существование групп мотивированных слов с общими корнями и с общими словообразовательными формантов, которые выстраиваются в комплексы, системы и образуют словообразовательную систему. Производные слова обладают структурой, фиксирующей словообразовательную деятельность — вербализацию некоторого мыслительного содержания, соединение мысли со словом. Эта структура получила название номинативной [3, с. 176].
Таким образом, в собственно словообразовании строение слова имеет две стороны — системную, работающую на ее организацию, и деятельностную, показывающую, как происходит поэтапная языковая материализация понятия посредством его анализа- расчленения и выбора к этим частям подходящих основ слов и словообразовательных формантов [4, с. 242].
В интегративном словообразовании строение слова представляется как единение словообразовательной и номинативной структур. Морфемика при характеристике строения слова оперирует несколькими терминами – морфемная структура, морфемная модель и морфемный состав. Соответствующие понятия объединяют морфемы со словом. Как известно, связь морфемы со словом понимается неоднозначно. Возникающее при этом расхождение снимается в интегративнойморфемике, состоящей из структурно-системной и функциональной морфемик. В первой морфема является самостоятельной языковой единицей – элементарной единицей морфемной системы, во второй — частью слова, так как выступает как конструктивная единица и используется в морфемном синтезе – операциях по созданию производных слов [5, с. 130].
Понятия морфемного состава, морфемной модели морфемной структуры, как правило, трактуются с позиций системного подхода, поддерживая определение слова как набора морфем, разделенных местами их стыковки (морфемными швами), которые обнаруживаются при морфемном анализе. Интегративное словообразование выделяет в морфемном строении слова статическую (системную) и динамическую (деятельностную) стороны. При выполнении конструктивной функции морфема соединяется с другими морфемами для образования слова, что мотивируется потребностью выразить заданную говорящему
(пишущему) информацию. Обладание морфемой конструктивной функцией, т.е. есть способностью участвовать в морфемном синтезе, заложено в виде валентностей. Валентности проецируются на морфемную структуру в виде морфемных моделей. Последние эксплицируют динамический аспект морфемного строения слова, относятся к сфере функциональной морфемики, предоставляющей образцы, по которым осуществляются акты морфемного синтеза. В результатах морфемного синтеза – в конкретных производных морфемные модели превращаются в определенную последовательность конкретных морфем
– морфемный состав, который отражает реализованную валентность — сочетаемость. Морфемный состав – это системный аспект морфемного строения слова. Составляющие слово морфемы располагаются в порядке, который определяется их типами по месту в составе слова, а также сочетаемостью. Включенность каждой конкретной морфемы в слово регулируется ее количественными и качественными показателями, сложившимися и допустимыми в русском языке как системе.
Морфемная модель и морфемный состав сосуществуют две взаимозависимые стороны строения слова, для которого словообразовательная наука предлагает термин с более широким, общим значением – морфемная структура. В онтологическом смысле морфемная структура слова имеет системный и функциональный аспекты. Функциональный аспект – это языковые операции словообразовательного (морфемного) синтеза, инициированного исходным мыслительным содержанием.
Морфемные составы являются результатом возникновения слов, в том числе посредством словообразования, и вводят слово в систему по разным параметрам, например, в ряды однокоренных, односуффиксальных и т.п. слов. При дальнейшем употреблении слова, оно и его морфемный состав воспроизводятся. Войдя в систему и сохраняя связи со словами, имеющими те же морфемы, слово сохраняет членимость благодаря границам между морфемами (морфами) — морфемным швам. Членимость слова, т.е. морфемный состав, как и вся языковая система, представляют собой знание языка его носителем. В этом языковом знании морфемный состав есть осознание носителем структуры слова, его одно-, многоморфемности, а также самих конкретных морфем с их значениями, что используется им для семантизации слова. В основном, морфемный состав слов выступает как условие систематизации языка, он дан в готовом виде вместе с морфемами и с разделяющими их морфемными швами, но существуют и исключения. Граница с окончаниями и/или формообразующими аффиксами подвижна, так как данные аффиксы находятся в режиме
«areсhanging»: не слова, а формы возникают (создаются) каждый раз заново в процессах словоизменения и формообразования. Морфемные модели в русском языке Морфемная модель в отличие от конкретного морфемного состава является абстрактной структурой. Она фиксируется в морфемных составах и представляет отраженные в них и допускаемые нормой и системой языка последовательные внутрисловные синтагмы типов морфем, для которых сочетаемость конкретных морфем уже не является релевантным признаком. Морфемные модели демонстрируют возможные комбинации типов морфем, которые готовы к использованию при образовании новых слов. Они есть оборотная сторона морфемных составов, работающая не на систему, а на функционирование языка. Морфемные модели — обобщение морфемных составов.
Морфемный анализ позволяет выявить морфемную структуру слова, в первую очередь морфемный состав и во вторую – морфемную модель. Морфемный состав как результат реализации морфемной модели служит отражением операции морфемного синтеза и использованной в морфемной модели. Морфемный анализ относится к метаязыковой деятельности, нацеленной на познание языка, его описание, а также обучение ему. Процесс обучения языку традиционно включает разные виды языкового анализа. Особенность всех видов языкового анализа заключается в том, что они, с одной стороны, являются исследовательским приемом, а с другой – учебным приемом освоения языка и контроля степени овладения системными знаниями о языке. Морфемный анализ в учебных целях получил многочисленные описания, которые, строятся как руководство для его
осуществления, обеспечивающее его успешность. Так как морфемный анализ представляет собой деятельность, то имеет универсальную модель, в которой отличаются лишь действия и операции, приспособленные для применения к специфическому объекту – к слову в соответствии с поставленными целями. Модель деятельности включает:
1) цели;
2) действия и операции;
3) результат.
Участниками деятельности являются:
1) субъект;
2) объект;
3) приемы, с помощью которых осуществляется деятельность.
Объект морфемного анализа – конкретное слово, в случае с изменяемыми словами, словоформа. Морфемный анализ применим к любому слову (к немотивированному и мотивированному). Цель морфемного анализа – выявить состав конкретных морфем, или иными словами, морфемный состав словоформы изменяемого слова или морфемный состав неизменяемого слова. Результат морфемного анализа совпадает с целью при успешной деятельности. Выявление морфемного состава слова (словоформы) происходит с опорой на системные его связи.
Чтобы сделать эти связи очевидными, надо их описать вместе с выявленным морфемным составом. Действия и операции складываются в процедуры морфемного анализа, которые можно назвать приемом в рамках терминов деятельностного подхода. Отработка приемов морфемного анализа на практике привела к выделению двух основных его приемов. Они апробированы на способность обеспечивать успешность анализа при соблюдении их процедур. Приемы морфемного анализа:
1. Подбор соотносительных рядов, который используется в усеченном виде в школьной практике в виде подбора однокоренных слов.
2. Прием, который назван Н.М. Шанским приемом «матрешки» и опирается на словообразовательный анализ. Пригодность данных приемов для членения слова на морфемы (морфы) устанавливается по степени точности, с какой они помогают находить морфемные швы. Приемы представляют совокупность действий, которые имеют определенную последовательность, направляющую анализ и обеспечивающую их успешность. Прием подбора соотносительных рядов Основным действием в процедуре первого приема является подбор рядов слов, имеющих те же морфемы в своем составе – те же корни, те же префиксы, те же суффиксы и т.п. Причем, к выбору слов для соотносительных рядов предъявляется обязательное требование – слова должны содержать ту же корневую или аффиксальную морфемы. Показателями общности морфемы, входящей в разные слова, является формальная и семантическая идентичность признанных соотносительными элементов. Например, в соотносительный ряд к суффиксу -тель в слове учи-тель не войдут слова выключа-тель, пожар-ник. В первом случае -тель отличается по значению, во втором — суффикс -ник имеет то же значение, но это уже другой, хотя и синонимичный суффикс. Процедура состоит из определенной последовательности действий действий над словоформой/словом.
Всесторонее исследование темпоральных языковых единиц, рассмотрение механизмов их формирования делает необходимым рассмотрение всеохватного фактического материала, а также резултатов уже существующих исследований. Выяснение современного состояния исследования темпоральной лексики с этой точки зрения имеет большое значение. Поэтому в данной статье делается попытка анализировать современное состояние лингвистического исследования темпоральной лексики.
К темпоральной лексике относятся слова со значением времени. Их называют также темпоральными словами. В словах со значением времени находят свое отражение наблюдения над естественными процессами, связанными с порядком взаимозаменяемости временных отношений реальности. Необходимость измерения сроков, долготы временных процессов привела к появлению средств измерения времени, что завершилось возникновением соответствующей группы слов, обозначающих единицы измерения времени. «Осознание человеком собственного наличия во времени способствовало появлению слов, обозначающих наименования его возрастных периодов (напр., детство, юность, отрочество и т.д.), а также отражающих его биографию, ее отдельные этапы (напр., прошлое, настоящее, будущее, вечность, век и т.д.)».
Комплексный анализ языковых единиц со значением времени, рассмотрение механизма их формирования приводят к необходимости переосмысления широкого фактического материала, результатов уже существующих исследований. В этом плане обращение внимания на современное состояние изучения темпоральной лексики имеет определенное значение. В связи с этим приходится обращаться к исследованиям, в которых изыскиваются вопросы темпоральной лексики. В разное время, особенно начиная со второй половины ХХ столетия, многие языковеды привлекали к исследованию слова различных языков с темпоральным значением. В этом плане следует особо отметить русский и английский языки, в которых темпоральная лексика подверглась системному изучению. Темпоральная лексика исследована на материале этих, а также других языков или же сопоставительно как в синхронном, так и диахронном плане.
В исследованиях, проведенных в том или ином аспекте, в основном изучаются материалы одного, отдельно взятого языка или же дается сравнительно-типологический анализ двух или более языков.
Эти исследования различаются также объемом изучаемого материала. В них спектр исследований расширяется, начиная от анализа отдельной темпоральной лексемы, корнеслова и кончая лексико-семантической и лексико-грамматической системой.
В ряде работ, проведенных в этой области, анализируются такие вопросы как экстралингвистические и лингвистические реальности категории времени, временные понятия и соотношение их языкового выражения. Время в них рассматривается как историческое, культурологическое явление. Подобные исследования уже выходят за узкие рамки лингвистики и охватывают события, происходящие на стыке таких наук как философия, культурология, психология и языкознание.
В числе вышеуказанных исследований с точки зрения охвата темпоральных слов особо выделяется работа В.В. Морковкина, посвященная идеографическому описанию лексики со значением времени в русском языке. Для составления идеографических словарей, в которых слова располагаются не в алфавитном порядке, а по близости их значений, темпоральную лексику автор исследует в целях выявления их временных значений. Выявляя основные временные значения, характерные для конкретных лексико-семантических групп слов, на основе анализа словарных дефиниций лексических единиц, собранных из толковых словарей русского языка и содержащих в своем составе слово «время» и его идеографические синонимы, автор разделяет эти значения на однородные с семантической точки зрения группы. В списке временных значений, основанных на этом делении, автор выявляет особые значения, возникшие вследствие последовательного разложения общих значений. Лексическое поле времени изображается в исследовании в форме двуветвистого семантического дерева, состоящего из относительного и неотносительного времени. Здесь включенные в каждую группу слова со значением времени классифицируются по 23 признакам.
Подробный и глубокий анализ временных значений, выражаемых темпоральными именами существительными, прилагательными и наречиями в русском языке, проведен Т. А. Ли-сициной. Для семантической классификации указанной темпоральной лексики исследователь обращается к признаку наличия-отсутствия связи (отношения) с моментом речи. По этому признаку всю темпоральную лексику она разделяет на две большие лексико-семантические группы: 1) лексика со значением относительного времени; 2) лексика со значением неотносительного времени. Основным признаком для первой группы является наличие связи с моментом речи, тогда как для второй группы — отсутствие связи с моментом речи. Каждую группу автор разделяет на микрогруппы и выявляет их общие отличительные признаки. Данную классификацию, опирающуюся на точно установленные семантические критерии и охватывающую всю темпоральную лексику, можно считать удачным шагом в классификации темпоральной лексики русского языка.
Представляется интересным также подход А.Х. Аскаровой к анализу темпоральной лексики. Исследователь, наблюдавший за семантическими процессами, происходящими в макрополе лексико-семантического времени в английском, русском и немецком языках, исходя из принципа разноуровневого абстрагирования в отражении объективного разнообразия времени, различает пять самостоятельных гетерогенных лексико-семантических полей (ЛСП), вместе создающих лексико-семантическое макрополе времени: ЛСП I — «циклы конкретных, чувственно воспринимаемых состояний природы» (природное время); ЛСП II — «циклы жизненных состояний человека» (человеческое время); ЛСП III — «конкретные измерения времени» (со-циольное время); ЛСП IV — «обобщенное время»; ЛСП V — «релятивное время».
В этой работе дан глубокий концептуальный анализ категории времени. В ней семантические процессы в ЛСП рассматриваются в синхронном и диахронном планах. Вместе с тем, трудно согласиться с некоторыми положениями автора. Например, по мнению исследователя, ЛСП I и ЛСП II составляют ядро макрополя темпоральности, тогда как другие ЛСП остаются в родовидовых отношениях с ними: «Ядром макрополя являются денотативно-ориентированные поля: ЛСП I «циклы конкретных, чувственно воспринимаемых состояний природы» (природное время) и ЛСП II «циклы жизненных состояний человека» (человеческое время). Поля, отражающие количествнный аспект времени и абстрактную мыслимость времени, возникли на базе ЛСП I и ЛСП II и находятся с ними в родо-видовых отношениях...». С генетической точки зрения нет сомнений в верности данного положения. Однако согласно современной теории семантического поля, ядро поля составляют самые абстрактные лексемы. Эти лексемы с абстрактным значением играют роль идентификатора в отнесенности-неотнесенности к соответствующему полю других единиц с более конкретным значением. При построении модели поля лексической тем-поральности в азербайджанском и английском языках, выявлении элементов, составляющих его ядро, мы опирались именно на этот принцип.
Одно из исследований, посвященных классификационной дифференциации временных значений, выражаемых темпоральной лексикой (именами существительными, прилагательными, наречиями), принадлежит М.Рудометкиной. Свое исследование она проводила на материале английского языка. Слова, в значении которых содержится понятие времени, исследователь разделяет на три группы — «локализаторы», «корреляторы» и «модификаторы». Каждая из этих групп в свою очередь разделятся на подгруппы. Например, группа локализаторов делится на подгруппы «измерители времени» и «слова триадного плана»; в группе корреляторов различаются относительные подгруппы «предществование», «одновременность», «последовательность» и «промежуточность»; в группе модификаторов находят себе место «длительност», «повторяемость» и «предельность»).
В одной из работ, где темпоральная лексика английского языка исследуется как лексико-семантическое поле, темпоральные лексические единицы на основании доминирующего семантического признака разделяются на два разряда. В первый из них включены слова, обозначающие отрезок времени (срок), момент времени и бесконечность; они названы как разряд единиц с линейным значением. Во второй ряд включены слова, выражающие временное отношение; они названы как разряд координационных единиц. В исследовании отмечается, что большинство линейных единиц представляет более древнюю временную лексику в языке и входит в основной лексический фонд языка. Изучение единиц именно данного ряда позволяет наблюдать становление и развитие перцептуального времени в каждом конкретном языке.
Исследование, посвященное функционированию наречий времени в текстах различных стилей в современном английском языке, вызывает интерес с точки зрения как обогащения знаний о наречии как части речи в целом, так и функционирования в речи темпоральных лексических единиц [22]. Здесь наречия, как и в исследовании М.И. Рудометкиной, разделены на группы локализаторов, корреляторов и модификаторов.
Н.А. Потаенко, пытаясь вскрыть принципы организации темпоральной лексики во французском языке на основе приведенных в словарях дефиниций слов со значением времени, предлагает структурно-семантическую.
ПРОБЛЕМА КЛАССИФИКАЦИИ ТЕМПОРАЛЬНОЙ ЛЕКСИКИ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ
Языковая фиксация категории «период времени» осуществляется грамматическими, лексическими и функционально-стилистическими средствами, образующими целостную систему языковой темпоральности т.е. временная семантика представлена в русском языке чрезвычайно широко и посредством разноуровневых единиц.
Ключевые слова: период времени, временная семантика, диалект, словообразование, интегративная лингвистика.
Языковая фиксация категории «период времени» осуществляется грамматическими, лексическими и функционально-стилистическими средствами, образующими целостную систему языковой темпоральности т.е. временная семантика представлена в русском языке чрезвычайно широко и посредством разноуровневых единиц. Приоритет в описании языкового времени долго признавался за глагольными формами [6, с. 201-207], тогда как лексические средства выражения «период времени» изучены недостаточно. Таким образом, актуальным является рассмотрение категории «период времени» как лексико-семантической категории.
Категории «периода времени» чрезвычайно многочисленны и присутствуют в языке как сложная система с многообразными связями.
Слова с временной семантикой относятся к группе абстрактной лексики, а через наблюдение за лингвистическим освоением абстрактных представлений особенно ярко представляется когнитивная сущность языка. Именно по этой причине в рамках антропоцентрического подхода к исследованию языковых фактов «общее направление лингвистических исследований за последние десятилетия переключилось с предметно- пространственного аспекта мира на изучение его событийно-временных характеристик» [7, с. 356].
Так как «лексика в наибольшей мере апеллирует к смысловым параметрам модели мира», а «качественно различным типам бытия соответствуют и качественно различные типы времени, <…> оно всегда относительно и специфично» закономерности его развития [2, с. 245].
За последние десятилетия в лингвистике наблюдается возросший интерес к связи языкового значения и функционирования языка с когнитивной деятельностью человека, позволяющей ориентироваться в окружающем мире (Ю.Д. Апресян, А. Вежбицка, Е.С. Кубрякова, Дж. Лакофф и др.). В ходе познавательной и речемыслительной деятельности человек систематизирует все, что существует вокруг него, выделяет различные категории.
«Категоризация воспринятого — это главный способ придать поступающей к человеку информации упорядоченный характер» [9, с. 43]. В языкознании под категорией понимается группа языковых единиц, обладающих каким-либо общим для всех членов данной группы свойством, на основе которого и представляется возможным выделение той или иной категории. Другими словами — это «некоторый признак (параметр), который лежит в основе разбиения обширной совокупности однородных единиц на ограниченное число непересекающихся классов, члены которых характеризуются одним и тем же значением данного признака». К числу базисных категорий, обладающих универсальным характером и отражающих единый для всех когнитивный процесс, относятся категории пространства и времени. Наряду с процессом категоризации исследователи выделяют также процесс концептуализации, то есть процесс формирования отдельных концептов и всей концептуальной системы в сознании человека. В рамках лингвокультурологического подхода под концептом понимается условная ментальная единица, направленная на комплексное изучение языка, сознания и культуры [10, с. 185].
В то время как категории пространства и времени существуют во всех языках мира, мыслятся и выражаются они в каждом отдельном языке по-разному. Это различие возникает из-за существования в разных культурах отличных друг от друга национальных картин мира. Национальная концептосфера как совокупность категоризованных, обработанных, стандартизированных концептов в сознании народа варьируется от общества к обществу. Культурно обусловленное восприятие действительности находит свое отражение в языке, поэтому следует признать, что на сегодняшнем этапе развития науки исследование языковых процессов целесообразно проводить именно в рамках лингвокультурологического подхода.
Описание языковых фактов обычно начинается с их классификации. Это необходимый этап научного познания, инструмент, позволяющий непротиворечиво представить материал. Но это этап далеко не конечный. Как известно, точная классификация приобретает эвристическое значение, если она подвергается дальнейшей интерпретации. В данной работе применяется разновидность идеографической классификации — выделение «лексико- семантических классов условной эквивалентности, соотносимых с определенными рубриками понятийной классификации. Представляется, что именно такой тип классификации наиболее адекватен столь специфической концептуальной области, как
«время», в основе которой лежит ряд оппозиций, отражающих в свою очередь парадоксальность самого феномена. Принцип бинарных оппозиций был применен М.В. Всеволодовой, а позже Ф.И. Панковым при описании грамматических способов временных отношений.
При сопоставлении имеющихся классификаций обнаруживается их значительное сходство, то есть даже при несколько различающихся подходах и классификационных схемах в классе «Время» выделяются примерно одни и те же рубрики. Это позволяет сделать заключение об их объективности. Различия, как правило, оказываются весьма частными, объясняющимися характером материала (литературная и диалектная лексика; лексика и фразеология), степенью детализации, а также принятой терминологией. Определенная сложность заключается в том, что идеографическая классификация ориентирована на ономасиологический аспект — «позицию говорящего», а она при работе с диалектным материалом значительно отличается от позиции исследователя — «слушающего». Однако диалектологу дан лишь материал — совокупность текстов, и это единственное, из чего он может исходить. Любые априорные схемы — только гипотезы, которые подтверждаются или отрицаются в ходе анализа языковых фактов. Тем не менее сочетание дедуктивного и индуктивного методов исследования позволяет прийти к значимым результатам. В данной работе учитывались классификации, разработанные В.В. Морковкиным, О.С. Барановым и О.В. Востриковым. Последняя опирается на близкий диалектный материал (говоры Среднего Урала), однако этот раздел, насколько нам известно, не воплощен лексикографически. Данные классификации уточнены и дополнены в соответствии с нашим материалом.
Определенная сложность связана также с тем, что в нашем исследовании на равных основаниях привлечены факты как лексики, так и фразеологии. Это объясняется принципиальным сходством этих словесных единиц. Тем не менее различия между ними также вполне очевидны. Это приводит некоторых лингвистов, в частности В.М. Мокиенко, к мысли о невозможности идеографической классификации фразеологизмов и афоризмов [1].
«Антропоморфичность» фразеологических единиц, сосредоточенность их в тематической группе «Человек» не позволяет, по мнению исследователя, применить данный тип классификации.
Воссоздание образа времени в диалектической картине мира целесообразно начать с изучения структурно-семантического аспекта темпоральной лексики и фразеологии. Выбор типа классификации, осуществление распределения корпуса материала на определенные классы, интерпретация полученных объединений слов в плане соотношения с универсальной мыслительной категорией – это важные этапы лингвистического анализа, направленного на выявление особенностей языковой категоризации действительности.
Описание языковых фактов обычно начинается с их классификации. Это необходимый этап научного познания, инструмент, позволяющий непротиворечиво представить материал. Но это этап далеко не конечный. Как известно, точная классификация приобретает эвристическая значение, если она подвергается дальнейшей интерпретации. В данной работе применяется разновидность идеографической классификации – выделение
«лексико-семантических классов условной эквивалентности, соотносимых с определенными рубриками понятийной классификации» [11]. Представляется, что именно такой тип классификации наиболее адекватен столь специфической концептуальной области, как «время», в основе которой лежит ряд оппозиций, отражающих в свою очередь парадоксальность самого феномена. Принцип бинарных оппозиций был применен М.В. Всеволодовой, а позже Ф.И. Панковым при описании грамматических способов временных отношений.
В отечественной лингвистике имеется ряд идеографических словарей и теоретических разработок этой проблемы. Идеографический принцип(принцип тезауруса), по мнению Ю.Н. Караулова «создает базу для подлинного системного изучения лексики» [12].
При сопоставлении имеющихся классификаций обнаруживается их значительное сходство, то есть даже при несколько различающихся подходах и классификационных схемах в классе
«время» выделяются примерно одни и те же рубрики [13].
Номинативная деятельность выступает как связующее звено в оппозиции язык-речь. И тогда становится более явной и объективно значимой известная трихотомия Л.В. Щербы
«языковая система – речевая деятельность – языковой материал», которая и представляет объект интегративной лингвистики. В этом отношении труд Л.К. Жаналиной, на взгляд Н.И. Гайнуллиной, следует рассматривать как дальнейшее углубление в объект исследования и трактовку известных идей великих русистов прошлого, представленных в развитии с позиций новых теорий в современном языкознании. Теория интегративности приобретает реальную объяснительную силу применительно к такому участку языковой системы, каким является словообразование.
Интегративная морфемика – раздел словообразования, который изучает морфемы как элементарные языковые единицы, обладающие специфическими формальными и семантическими свойствами образующие систему, а также как конститутивные единицы, обладающие конструктивно-семантической функцией, готовностью к использованию в словообразовательных процессах при производстве слов, которая очерчивается их валентностями, реализующимися в сочетаемостях во внутренних контекстах производных слов.
В интегративной морфемике объединяются системно-структурная и функциональная морфемики. В ней используется интегративный подход, а именно семасиолого- ономасиологический подход, позволяющий рассмотреть морфемы в двух направлениях «от формы к значению/ функции» и «от значения/ функции к форме». Он представляет и систему морфем в статистике, и динамику морфем в словопроизводственной деятельности [2, с. 120] Словообразовательные парадигмы и цепочки, содержащие однокоренные слова, объединяются в самую крупную единицу подсистемы по основной соотносительности- словообразовательное гнездо.
Каждое гнездо объединяет все однокоренные слова, которые выстраиваются в словообразовательные парадигмы и словообразовательные цепочки отношениями словообразовательной мотивации.
Признание системности гнезд, которое пришло на смену его представления как простой совокупности однокоренных слов, сопровождается неодинаковой оценкой характера устройства словообразовательного гнезда, а именно-его отношений словообразовательными цепочками подсистемы [2, с. 121]. Структурированность словообразовательной области языка и составляющих ее единиц обусловливает ведущую роль знаний о строении слова для понимания как словообразовательной системы, так и словообразовательной деятельности. Так, разграничение словообразовательного и морфемного анализа способствовало изменению дисциплинарной структуры дериватологической науки, в которой утвердилось ее деление на морфемику и [2, с. 128]. Дальнейшее уточнение словообразовательной структуры стимулируется развитием системно-структурного и функционального направлений в словообразовании, а также разработкой на их основе интегративной лингвистики, объектом которой является язык в единстве его системы и функционирования [7, с. 136]. В качестве подобного интегрированного объекта в интегративном словообразовании выступают слова и их части – морфемы как элементарные и как конструктивные единицы языка, а также слова в процессах их образования и систематизации. Этот объект имеет статический и динамический аспекты, которые отражаются в его строении. В морфемике эти аспекты представлены в морфемной структуре слов, а в собственно словообразовании – в словообразовательной структуре.
Словообразовательная структура является результатом производства слов. В самом процессе производства слова вступают в отношения производности, в которых одни слова являются производящими, а другие производными. Когда процесс производства завершен, то произведенные в нем слова становятся готовыми, и поэтому их отношения со словами, от которых они ранее были произведены, сохраняются только как следы – а именно как отношения мотивированности, в которых одним слова являются мотивирующими, другие мотивированными.
Словообразовательная структура мотивированных слов отражает отношения мотивированности – формальной и семантической выводимости конкретного мотивированного слова из конкретного мотивирующего [66, с. 189]. Она обнаруживает существование групп мотивированных слов с общими корнями и с общими словообразовательными формантов, которые выстраиваются в комплексы, системы и образуют словообразовательную систему. Производные слова обладают структурой, фиксирующей словообразовательную деятельность — вербализацию некоторого мыслительного содержания, соединение мысли со словом. Эта структура получила название номинативной [3, с. 176].
Таким образом, в собственно словообразовании строение слова имеет две стороны — системную, работающую на ее организацию, и деятельностную, показывающую, как происходит поэтапная языковая материализация понятия посредством его анализа- расчленения и выбора к этим частям подходящих основ слов и словообразовательных формантов [4, с. 242].
В интегративном словообразовании строение слова представляется как единение словообразовательной и номинативной структур. Морфемика при характеристике строения слова оперирует несколькими терминами – морфемная структура, морфемная модель и морфемный состав. Соответствующие понятия объединяют морфемы со словом. Как известно, связь морфемы со словом понимается неоднозначно. Возникающее при этом расхождение снимается в интегративнойморфемике, состоящей из структурно-системной и функциональной морфемик. В первой морфема является самостоятельной языковой единицей – элементарной единицей морфемной системы, во второй — частью слова, так как выступает как конструктивная единица и используется в морфемном синтезе – операциях по созданию производных слов [5, с. 130].
Понятия морфемного состава, морфемной модели морфемной структуры, как правило, трактуются с позиций системного подхода, поддерживая определение слова как набора морфем, разделенных местами их стыковки (морфемными швами), которые обнаруживаются при морфемном анализе. Интегративное словообразование выделяет в морфемном строении слова статическую (системную) и динамическую (деятельностную) стороны. При выполнении конструктивной функции морфема соединяется с другими морфемами для образования слова, что мотивируется потребностью выразить заданную говорящему
(пишущему) информацию. Обладание морфемой конструктивной функцией, т.е. есть способностью участвовать в морфемном синтезе, заложено в виде валентностей. Валентности проецируются на морфемную структуру в виде морфемных моделей. Последние эксплицируют динамический аспект морфемного строения слова, относятся к сфере функциональной морфемики, предоставляющей образцы, по которым осуществляются акты морфемного синтеза. В результатах морфемного синтеза – в конкретных производных морфемные модели превращаются в определенную последовательность конкретных морфем
– морфемный состав, который отражает реализованную валентность — сочетаемость. Морфемный состав – это системный аспект морфемного строения слова. Составляющие слово морфемы располагаются в порядке, который определяется их типами по месту в составе слова, а также сочетаемостью. Включенность каждой конкретной морфемы в слово регулируется ее количественными и качественными показателями, сложившимися и допустимыми в русском языке как системе.
Морфемная модель и морфемный состав сосуществуют две взаимозависимые стороны строения слова, для которого словообразовательная наука предлагает термин с более широким, общим значением – морфемная структура. В онтологическом смысле морфемная структура слова имеет системный и функциональный аспекты. Функциональный аспект – это языковые операции словообразовательного (морфемного) синтеза, инициированного исходным мыслительным содержанием.
Морфемные составы являются результатом возникновения слов, в том числе посредством словообразования, и вводят слово в систему по разным параметрам, например, в ряды однокоренных, односуффиксальных и т.п. слов. При дальнейшем употреблении слова, оно и его морфемный состав воспроизводятся. Войдя в систему и сохраняя связи со словами, имеющими те же морфемы, слово сохраняет членимость благодаря границам между морфемами (морфами) — морфемным швам. Членимость слова, т.е. морфемный состав, как и вся языковая система, представляют собой знание языка его носителем. В этом языковом знании морфемный состав есть осознание носителем структуры слова, его одно-, многоморфемности, а также самих конкретных морфем с их значениями, что используется им для семантизации слова. В основном, морфемный состав слов выступает как условие систематизации языка, он дан в готовом виде вместе с морфемами и с разделяющими их морфемными швами, но существуют и исключения. Граница с окончаниями и/или формообразующими аффиксами подвижна, так как данные аффиксы находятся в режиме
«areсhanging»: не слова, а формы возникают (создаются) каждый раз заново в процессах словоизменения и формообразования. Морфемные модели в русском языке Морфемная модель в отличие от конкретного морфемного состава является абстрактной структурой. Она фиксируется в морфемных составах и представляет отраженные в них и допускаемые нормой и системой языка последовательные внутрисловные синтагмы типов морфем, для которых сочетаемость конкретных морфем уже не является релевантным признаком. Морфемные модели демонстрируют возможные комбинации типов морфем, которые готовы к использованию при образовании новых слов. Они есть оборотная сторона морфемных составов, работающая не на систему, а на функционирование языка. Морфемные модели — обобщение морфемных составов.
Морфемный анализ позволяет выявить морфемную структуру слова, в первую очередь морфемный состав и во вторую – морфемную модель. Морфемный состав как результат реализации морфемной модели служит отражением операции морфемного синтеза и использованной в морфемной модели. Морфемный анализ относится к метаязыковой деятельности, нацеленной на познание языка, его описание, а также обучение ему. Процесс обучения языку традиционно включает разные виды языкового анализа. Особенность всех видов языкового анализа заключается в том, что они, с одной стороны, являются исследовательским приемом, а с другой – учебным приемом освоения языка и контроля степени овладения системными знаниями о языке. Морфемный анализ в учебных целях получил многочисленные описания, которые, строятся как руководство для его
осуществления, обеспечивающее его успешность. Так как морфемный анализ представляет собой деятельность, то имеет универсальную модель, в которой отличаются лишь действия и операции, приспособленные для применения к специфическому объекту – к слову в соответствии с поставленными целями. Модель деятельности включает:
1) цели;
2) действия и операции;
3) результат.
Участниками деятельности являются:
1) субъект;
2) объект;
3) приемы, с помощью которых осуществляется деятельность.
Объект морфемного анализа – конкретное слово, в случае с изменяемыми словами, словоформа. Морфемный анализ применим к любому слову (к немотивированному и мотивированному). Цель морфемного анализа – выявить состав конкретных морфем, или иными словами, морфемный состав словоформы изменяемого слова или морфемный состав неизменяемого слова. Результат морфемного анализа совпадает с целью при успешной деятельности. Выявление морфемного состава слова (словоформы) происходит с опорой на системные его связи.
Чтобы сделать эти связи очевидными, надо их описать вместе с выявленным морфемным составом. Действия и операции складываются в процедуры морфемного анализа, которые можно назвать приемом в рамках терминов деятельностного подхода. Отработка приемов морфемного анализа на практике привела к выделению двух основных его приемов. Они апробированы на способность обеспечивать успешность анализа при соблюдении их процедур. Приемы морфемного анализа:
1. Подбор соотносительных рядов, который используется в усеченном виде в школьной практике в виде подбора однокоренных слов.
2. Прием, который назван Н.М. Шанским приемом «матрешки» и опирается на словообразовательный анализ. Пригодность данных приемов для членения слова на морфемы (морфы) устанавливается по степени точности, с какой они помогают находить морфемные швы. Приемы представляют совокупность действий, которые имеют определенную последовательность, направляющую анализ и обеспечивающую их успешность. Прием подбора соотносительных рядов Основным действием в процедуре первого приема является подбор рядов слов, имеющих те же морфемы в своем составе – те же корни, те же префиксы, те же суффиксы и т.п. Причем, к выбору слов для соотносительных рядов предъявляется обязательное требование – слова должны содержать ту же корневую или аффиксальную морфемы. Показателями общности морфемы, входящей в разные слова, является формальная и семантическая идентичность признанных соотносительными элементов. Например, в соотносительный ряд к суффиксу -тель в слове учи-тель не войдут слова выключа-тель, пожар-ник. В первом случае -тель отличается по значению, во втором — суффикс -ник имеет то же значение, но это уже другой, хотя и синонимичный суффикс. Процедура состоит из определенной последовательности действий действий над словоформой/словом.
